There must be more to life, much more to life than this…
Внимание: эстетам, натуралам и контролирующим органам читать данный материал категорически не рекомендуется.
"...Я вам объясню, телевидение -- это огромная помойка, здесь каждый недоносок может хлопнуть меня по жопе и стрельнуть сигаретку. Я жертва биологических мутаций, по паспорту-то я Матвей, а по призванию Мотька... ну не надо, не надо наводить на меня софиты, я люблю полумрак, полутень, волнующие ароматы, а эти инквизиторы заставляют меня носить их изодранные папки с дурацкими бумагами с этажа на этаж, звонить сумасшедшим актрисулькам и воровать пленку со склада... извините, Сидор Петрович, но это не входит в круг моих обязанностей, что вы, не видите -- у меня интервью берут, и вообще я Веронику Карповну жду...
...Гос-с-споди, ну когда же эта дура припрется, сколько же совещаться можно... Ну хорошо, я немного расскажу о себе, но без деталей -- хорошо? Сам я из Калуги, звезда калужской самодеятельности, и в драмкружке, и в бальных танцах... ну везде... вот на бальных танцах все и началось... был у нас там лучший по латиноамериканским танцам -- Ренат, татарин, красавец... фигура -- Аполлону нечего делать, а уж когда я в душе увидел его приспособление, ну у меня в глазах какие-то мурашки заискрились... Ну, естественно, он все заметил, я ж тогда наивный, как незабудка был, доверчивый... и уже, помню зимой, месяца три прошло, иду домой, и вдруг -- "Привет! Не спешишь?" -- у меня сердечко, как цыпленок затрепыхалось. -- "А я вот в этом доме живу. Зайдешь?" -- я в ответ, -- "А родители?", -- "У меня одна мать, так она каждую третью ночь дежурит..." В общем, Боже мой, что я тогда пережил, я ж в 9 классе учился, ничего ни про что не знал, только так -- догадывался, думал, что я один такой урод... ну началось, как в сказке, и бутылка вина, и тихая музыка, родителям я позвонил, сказал, что на дне рождения остался... а уж когда основное действие началось, я в каком-то обмороке пребывал и почти не чувствовал боли, хотя там такой татарский амулет нарисовался, если б я в здравом уме разглядел -- сознания лишился бы.
После этого каждую третью ночь... родителям я говорил, что у меня репетиции... но продолжалось это недолго... моя мамаша тайно созвонилась с его мамашей и в три часа ночи они тихонечко дверь открыли и видят репетицию сцены "Хай Батый зверски насилует княжну Ярославну" под звуки музыки "Танец с саблями" Хачатуряна... Ну, решили меня, как гнездилище порока, в Москву, к дяде, сумасшедшему алкоголику определить. А дядя Гена -- чокнутый анималист -- животных рисует, совершенно сдвинутый на кишечно-полостных и двоякодышащих, меня, по моему, в упор не видел -- неделю водку пьет, неделю медузу рисует. Вот я у него четыре года жил, так он раза два спросил: "Выпить хочешь?", -- и все! Больше мы с ним ни о чем никогда не разговаривали. Он меня, наверное, воспринимал как чучело гигантской многоножки -- а чего с чучелом разговаривать, правда? А Ренатка приезжал, и из армии писал, ох, любовь, любовь...
Ладно, а хотите расскажу, как у меня на глазах вчера человека убили? Прям на "плешке"... Ну встретились мы в семь с Дачницей, это у меня приятель такой, вернее подруга, Дачница, блондинка крашеная, дура-дурой, грузинов любит. Она мне и говорит: "Матильда, я вчера отдалась в подвале на калорифере, он у соседнего гастронома алычей торговал, а у него из джинсов такое выпирало, что у меня глаза раком стали, ну я ему и говорю: - "По чем алыча, мужчина?" - а сама на ширинку смотрю и глаза закатила, будто кончаю. А он, - "Ну для кого как..." - зубья золотые выставил, это у него улыбка такая. А я, ну откуда смелости-то взялось, говорю, - "Знаете, такому красивому мужчине, я бы показал в соседнем подъезде место для складирования пустых ящиков..." - А он, ну дурак дураком, - "А алыча?" - Гос-с-споди, - я говорю, - "Ну занеси в магазин, попроси Зинку из рыбного десять минут присмотреть -- у тебя деловая встреча, ясно?!" - В секунду занес и сразу: - "Где подъезд?" - Я говорю: - "Котик, спокойнее, подъезд еще надо найти." - А сама, ну откуда смелости взялось, по джинсам, ну прямо тут, рукой провожу и говорю: - "Аппаратура работает нормально? Или так, одна видимость?" - ну он меня и поволок сразу в какой-то канализационный люк, штаны расстегивает, а там, мама родная, с руку толщиной, я так и затрепетала... а он меня, как бабочку на булавку к калориферу и пришпилил... часа два мы с ним энтомологией занимались."
Я говорю, - "Врешь ты все, Дачница, ты вчера с девками на Варшавке у Снегирева в ломину валялась, а твой разлюбезный Гиви сначала тебя в ванной оприходовал, а когда ты отключилась, поперся на лоджию и давай Снегерихе свой грузинский инструмент демонстрировать и хвалиться, что у него в Сухуми не было конкурентов и бляди аж с Сахалина приползали на карячках, чтобы только полюбоваться на гордость грузинского народа. А Снегериха, хитрая сука, говорит, что такие большие вялые елдаки вообще неработоспособны, вот, якобы, у него был из Еревана один крановщик, Ашот, так у него и больше был, и работать им умел. Ну ты же понимаешь, что такое грузину про армянина сказать, что тот на своем Арарате что-то лучше делает. Так твой любимый Гиви, в доказательство своего превосходства эту старую калошу Снегериху на лоджии так отдраил, что балконы в соседних домах пообвалились все! А девки водку пили, ржали и через окно весь спектакль наблюдали. Смотри, дурында, уведет у тебя эта сучка грузина-то." - А дачница: "Да ладно, знаю я все, плевать я хотела, но только алыча-то днем была, когда я за продуктами ходила, а измена подлая вечером, когда меня отравленной водкой напоили... вот ты не веришь, а я после "алычи" до сих пор креветкой карячусь, а Гиви подлый, так -- клизма для профилактики."
Ну идем, жопами вертим, глазки строим, и вдруг вижу: Толик стоит, ну такой, знаете, на натурала похож, черненький, в клетчатой рубашке, загорел, зараза, неизвестно где, джинсики черные в обтяжку, ну -- отруб, а вокруг него такая старая манда увивается, вся в кольцах, в цепях, в белом костюме, сигаретки прикуривает и воркует чегой-то там, воркует, ну чисто юная голубица, а я на Толика-то давно уже глаз держу, еще с Нового года, но он тогда занят был, у него тогда эта мондавошка из Барнаула обреталась, видно, что молоденькая, а так, ни рожи, ни кожи -- Павлик Морозов занюханный, а потом, когда его "ремонтники" подкладывали под богатеньких бабушек, скурвился и попался в момент, они же его и подставили. Сейчас под Архангельском пять лет дудит в петушатнике. Так им наводчикам и надо! Ну ладно, подхожу я к Толику и говорю: "Молодой человек, вы случайно не видели тут холодильник с лицом Карла Маркса?" - Тот делает серьезное лицо и говорит: "Пойдемте поищем вместе, я давно слышал об этом архитектурном феномене", - а я делаю Дачнице глазами -- погуляй, мол... но она же полная дура, как заорет: "Ну я знаю, вы сейчас пить пойдете, я тоже хочу, мне опохмелиться надо, у меня все внутренности расплавились..." А мужик-то в белом костюме стоит, вроде как обосранный, лыбится и сигареты прикуривает. И вдруг, ну прямо в метре от меня, останавливается такой темный "мерс", а я ж в пол-оборота стою и вижу -- только рука высовывается, в руке какая-то черная штука, я даже сразу не понял, что это пистолет, и 5-6 раз стреляет, но не очень громко, наверное, там глушитель стоял. Мужик в белом как-то весь задергался и валится на газон. А главное, я крови-то пока не вижу, а "мерс" -- шнырк и унесся. Никто ничего не понимает, одна баба мороженное жрет и смотрит, будто собачка писает, только эта дура Дачница начинает орать, как зарезанная: "Девки, валим быстро, сейчас всех мочить будут! Мы ж свидетельницы!" Ну мы все и поскакали сломя голову, как лошади.. Федор Иванович, ну когда у вас там все кончится, у меня ноги отваливаются... да я Веронику жду, надо ведомости на пленку подбивать... Ой, гос-с-поди, да жду, жду... Охохо-о-о, да это что, меня самого столько раз убивали... вспоминать не хочется... я такой нервный, впечатлительный, как мимоза, меня так легко травмировать... я как по телевизору чего про войну увижу, плачу, плачу и весь мурашками покрываюсь. Мне особенно жалко когда мужчин красивых убивают. Вот фильм "Коммунист", говно-говном, но этот Урбанский, я от таких самцов просто кончаю, а финал смотреть не могу, в него 160 пуль загоняют, а он все ползет...
Ну что, пленка-то еще не кончилась? Нет? Ну тогда я вам на последок расскажу про свою тайную любовь. В метро, ну примерно месяца два назад, еду, час пик, давка, ужас, дышать нечем, а рядом со мной курсант, ну не скажу какого училища -- чудо-чудом, я и так и сяк, наконец так поворачиваюсь, что моя рука с сумкой у его причинного места оказалась, а прижали нас друг к другу -- бычки в томате так не лежат, я рукой как бы случайно и так и этак и вдруг чувствую ствол зенитного орудия средней дальности -- в полной боевой готовности... ну я знаю, что делать в такой ситуации... смотрю, мой курсантик красный, как помидор стоит, весь в поту, но с места его только горный обвал сдвинет... я так спокойно, как будто ничего не происходит, спрашиваю: "Вы на какой выходите?" - Тот мямлит: "На Павелецкой", - а следующая как раз она, я говорю: "Я тоже". В общем, нашли мы какую-то стройку, а уже вечер, там какие-то огромные баки, залазим туда -- ну все! Теперь каждая увольнительная -- моя! Ничего не скажу, сглазить боюсь... в общем, я у него первый, всего боится, стесняется, говорит, если ребята узнают -- убьют. Но мне ж говорить ничего не надо, я не вчера родилась, я ж вижу -- запал, а про меня уж и говорить нечего -- сплю и вижу, хожу и вижу, вот сейчас с вами разговариваю, а он -- вот он здесь и стоит... ой, батюшки, ладно, в какую передачу вы все это всунете -- небось и сами не знаете... да мне плевать, я уже ничего не боюсь... Да, у меня жизнь интересная... Вот в Калуге меня любили... Изольда Викторовна, руководитель наш, говорила: "Мотечка, да ты будущий Смоктуновский, ты такой тонкий, психологичный, и глаза, как у раненого оленя." А потом... в Москве... анималисту моему было все равно, где я, с кем я. Хоть на дне Москвы-реки, ну а потом, как водится, во все театральные провалился, думал, удавлюсь с горя, пил... и пошло, и поехало... сначала всякие старые козлы обещали золотые горы -- роли в кино, устрою в театр, туда, сюда, все -- говно! Ну, потом я умная стала -- сначала сделай, а потом получишь в пользование, сразу все охотники отвалились... и на работу сама устроилась, и дядькину комнату получила, он в психушке помер, все сама... Я теперь свою "матрену" только по любви пользую... Гос-с-споди, Вероника Карповна, я уж думала, второе пришествие раньше случится, чем ваше совещание закончится... а, это? Это для "В мире животных" сюжет снимали, я в роли розового фламинго дебютировал... ну ладно, все, все, иду, иду... Пока!"
* Наша справка для тех эстетов, натуралов и контролирующих органов, которые все-таки прочли: хабалки -- незначительная, но самая видимая часть геевской популяции, проповедующая и практикующая воинственный и эпатажный феминизированный гомоэротизм с элементами трансвестизма, в сексуальных предпочтениях ориентирующаяся на натуралов. В демократических странах со значительной степенью сексуальной свободы нашли свое место в системе разнообразных трансвеститских и садомазахистских клубов и радикальных геевских политических организаций. Не вполне разделяя эстетику отечественного хабализма, редакция считает возможным познакомить с ней любознательных читателей.
© Константин Василевский
© Иллюстрированный эротический литературно-публицистический и рекламный журнал для геев "АРГО" N2 1994 г.
"...Я вам объясню, телевидение -- это огромная помойка, здесь каждый недоносок может хлопнуть меня по жопе и стрельнуть сигаретку. Я жертва биологических мутаций, по паспорту-то я Матвей, а по призванию Мотька... ну не надо, не надо наводить на меня софиты, я люблю полумрак, полутень, волнующие ароматы, а эти инквизиторы заставляют меня носить их изодранные папки с дурацкими бумагами с этажа на этаж, звонить сумасшедшим актрисулькам и воровать пленку со склада... извините, Сидор Петрович, но это не входит в круг моих обязанностей, что вы, не видите -- у меня интервью берут, и вообще я Веронику Карповну жду...
...Гос-с-споди, ну когда же эта дура припрется, сколько же совещаться можно... Ну хорошо, я немного расскажу о себе, но без деталей -- хорошо? Сам я из Калуги, звезда калужской самодеятельности, и в драмкружке, и в бальных танцах... ну везде... вот на бальных танцах все и началось... был у нас там лучший по латиноамериканским танцам -- Ренат, татарин, красавец... фигура -- Аполлону нечего делать, а уж когда я в душе увидел его приспособление, ну у меня в глазах какие-то мурашки заискрились... Ну, естественно, он все заметил, я ж тогда наивный, как незабудка был, доверчивый... и уже, помню зимой, месяца три прошло, иду домой, и вдруг -- "Привет! Не спешишь?" -- у меня сердечко, как цыпленок затрепыхалось. -- "А я вот в этом доме живу. Зайдешь?" -- я в ответ, -- "А родители?", -- "У меня одна мать, так она каждую третью ночь дежурит..." В общем, Боже мой, что я тогда пережил, я ж в 9 классе учился, ничего ни про что не знал, только так -- догадывался, думал, что я один такой урод... ну началось, как в сказке, и бутылка вина, и тихая музыка, родителям я позвонил, сказал, что на дне рождения остался... а уж когда основное действие началось, я в каком-то обмороке пребывал и почти не чувствовал боли, хотя там такой татарский амулет нарисовался, если б я в здравом уме разглядел -- сознания лишился бы.
После этого каждую третью ночь... родителям я говорил, что у меня репетиции... но продолжалось это недолго... моя мамаша тайно созвонилась с его мамашей и в три часа ночи они тихонечко дверь открыли и видят репетицию сцены "Хай Батый зверски насилует княжну Ярославну" под звуки музыки "Танец с саблями" Хачатуряна... Ну, решили меня, как гнездилище порока, в Москву, к дяде, сумасшедшему алкоголику определить. А дядя Гена -- чокнутый анималист -- животных рисует, совершенно сдвинутый на кишечно-полостных и двоякодышащих, меня, по моему, в упор не видел -- неделю водку пьет, неделю медузу рисует. Вот я у него четыре года жил, так он раза два спросил: "Выпить хочешь?", -- и все! Больше мы с ним ни о чем никогда не разговаривали. Он меня, наверное, воспринимал как чучело гигантской многоножки -- а чего с чучелом разговаривать, правда? А Ренатка приезжал, и из армии писал, ох, любовь, любовь...
Ладно, а хотите расскажу, как у меня на глазах вчера человека убили? Прям на "плешке"... Ну встретились мы в семь с Дачницей, это у меня приятель такой, вернее подруга, Дачница, блондинка крашеная, дура-дурой, грузинов любит. Она мне и говорит: "Матильда, я вчера отдалась в подвале на калорифере, он у соседнего гастронома алычей торговал, а у него из джинсов такое выпирало, что у меня глаза раком стали, ну я ему и говорю: - "По чем алыча, мужчина?" - а сама на ширинку смотрю и глаза закатила, будто кончаю. А он, - "Ну для кого как..." - зубья золотые выставил, это у него улыбка такая. А я, ну откуда смелости-то взялось, говорю, - "Знаете, такому красивому мужчине, я бы показал в соседнем подъезде место для складирования пустых ящиков..." - А он, ну дурак дураком, - "А алыча?" - Гос-с-споди, - я говорю, - "Ну занеси в магазин, попроси Зинку из рыбного десять минут присмотреть -- у тебя деловая встреча, ясно?!" - В секунду занес и сразу: - "Где подъезд?" - Я говорю: - "Котик, спокойнее, подъезд еще надо найти." - А сама, ну откуда смелости взялось, по джинсам, ну прямо тут, рукой провожу и говорю: - "Аппаратура работает нормально? Или так, одна видимость?" - ну он меня и поволок сразу в какой-то канализационный люк, штаны расстегивает, а там, мама родная, с руку толщиной, я так и затрепетала... а он меня, как бабочку на булавку к калориферу и пришпилил... часа два мы с ним энтомологией занимались."
Я говорю, - "Врешь ты все, Дачница, ты вчера с девками на Варшавке у Снегирева в ломину валялась, а твой разлюбезный Гиви сначала тебя в ванной оприходовал, а когда ты отключилась, поперся на лоджию и давай Снегерихе свой грузинский инструмент демонстрировать и хвалиться, что у него в Сухуми не было конкурентов и бляди аж с Сахалина приползали на карячках, чтобы только полюбоваться на гордость грузинского народа. А Снегериха, хитрая сука, говорит, что такие большие вялые елдаки вообще неработоспособны, вот, якобы, у него был из Еревана один крановщик, Ашот, так у него и больше был, и работать им умел. Ну ты же понимаешь, что такое грузину про армянина сказать, что тот на своем Арарате что-то лучше делает. Так твой любимый Гиви, в доказательство своего превосходства эту старую калошу Снегериху на лоджии так отдраил, что балконы в соседних домах пообвалились все! А девки водку пили, ржали и через окно весь спектакль наблюдали. Смотри, дурында, уведет у тебя эта сучка грузина-то." - А дачница: "Да ладно, знаю я все, плевать я хотела, но только алыча-то днем была, когда я за продуктами ходила, а измена подлая вечером, когда меня отравленной водкой напоили... вот ты не веришь, а я после "алычи" до сих пор креветкой карячусь, а Гиви подлый, так -- клизма для профилактики."
Ну идем, жопами вертим, глазки строим, и вдруг вижу: Толик стоит, ну такой, знаете, на натурала похож, черненький, в клетчатой рубашке, загорел, зараза, неизвестно где, джинсики черные в обтяжку, ну -- отруб, а вокруг него такая старая манда увивается, вся в кольцах, в цепях, в белом костюме, сигаретки прикуривает и воркует чегой-то там, воркует, ну чисто юная голубица, а я на Толика-то давно уже глаз держу, еще с Нового года, но он тогда занят был, у него тогда эта мондавошка из Барнаула обреталась, видно, что молоденькая, а так, ни рожи, ни кожи -- Павлик Морозов занюханный, а потом, когда его "ремонтники" подкладывали под богатеньких бабушек, скурвился и попался в момент, они же его и подставили. Сейчас под Архангельском пять лет дудит в петушатнике. Так им наводчикам и надо! Ну ладно, подхожу я к Толику и говорю: "Молодой человек, вы случайно не видели тут холодильник с лицом Карла Маркса?" - Тот делает серьезное лицо и говорит: "Пойдемте поищем вместе, я давно слышал об этом архитектурном феномене", - а я делаю Дачнице глазами -- погуляй, мол... но она же полная дура, как заорет: "Ну я знаю, вы сейчас пить пойдете, я тоже хочу, мне опохмелиться надо, у меня все внутренности расплавились..." А мужик-то в белом костюме стоит, вроде как обосранный, лыбится и сигареты прикуривает. И вдруг, ну прямо в метре от меня, останавливается такой темный "мерс", а я ж в пол-оборота стою и вижу -- только рука высовывается, в руке какая-то черная штука, я даже сразу не понял, что это пистолет, и 5-6 раз стреляет, но не очень громко, наверное, там глушитель стоял. Мужик в белом как-то весь задергался и валится на газон. А главное, я крови-то пока не вижу, а "мерс" -- шнырк и унесся. Никто ничего не понимает, одна баба мороженное жрет и смотрит, будто собачка писает, только эта дура Дачница начинает орать, как зарезанная: "Девки, валим быстро, сейчас всех мочить будут! Мы ж свидетельницы!" Ну мы все и поскакали сломя голову, как лошади.. Федор Иванович, ну когда у вас там все кончится, у меня ноги отваливаются... да я Веронику жду, надо ведомости на пленку подбивать... Ой, гос-с-поди, да жду, жду... Охохо-о-о, да это что, меня самого столько раз убивали... вспоминать не хочется... я такой нервный, впечатлительный, как мимоза, меня так легко травмировать... я как по телевизору чего про войну увижу, плачу, плачу и весь мурашками покрываюсь. Мне особенно жалко когда мужчин красивых убивают. Вот фильм "Коммунист", говно-говном, но этот Урбанский, я от таких самцов просто кончаю, а финал смотреть не могу, в него 160 пуль загоняют, а он все ползет...
Ну что, пленка-то еще не кончилась? Нет? Ну тогда я вам на последок расскажу про свою тайную любовь. В метро, ну примерно месяца два назад, еду, час пик, давка, ужас, дышать нечем, а рядом со мной курсант, ну не скажу какого училища -- чудо-чудом, я и так и сяк, наконец так поворачиваюсь, что моя рука с сумкой у его причинного места оказалась, а прижали нас друг к другу -- бычки в томате так не лежат, я рукой как бы случайно и так и этак и вдруг чувствую ствол зенитного орудия средней дальности -- в полной боевой готовности... ну я знаю, что делать в такой ситуации... смотрю, мой курсантик красный, как помидор стоит, весь в поту, но с места его только горный обвал сдвинет... я так спокойно, как будто ничего не происходит, спрашиваю: "Вы на какой выходите?" - Тот мямлит: "На Павелецкой", - а следующая как раз она, я говорю: "Я тоже". В общем, нашли мы какую-то стройку, а уже вечер, там какие-то огромные баки, залазим туда -- ну все! Теперь каждая увольнительная -- моя! Ничего не скажу, сглазить боюсь... в общем, я у него первый, всего боится, стесняется, говорит, если ребята узнают -- убьют. Но мне ж говорить ничего не надо, я не вчера родилась, я ж вижу -- запал, а про меня уж и говорить нечего -- сплю и вижу, хожу и вижу, вот сейчас с вами разговариваю, а он -- вот он здесь и стоит... ой, батюшки, ладно, в какую передачу вы все это всунете -- небось и сами не знаете... да мне плевать, я уже ничего не боюсь... Да, у меня жизнь интересная... Вот в Калуге меня любили... Изольда Викторовна, руководитель наш, говорила: "Мотечка, да ты будущий Смоктуновский, ты такой тонкий, психологичный, и глаза, как у раненого оленя." А потом... в Москве... анималисту моему было все равно, где я, с кем я. Хоть на дне Москвы-реки, ну а потом, как водится, во все театральные провалился, думал, удавлюсь с горя, пил... и пошло, и поехало... сначала всякие старые козлы обещали золотые горы -- роли в кино, устрою в театр, туда, сюда, все -- говно! Ну, потом я умная стала -- сначала сделай, а потом получишь в пользование, сразу все охотники отвалились... и на работу сама устроилась, и дядькину комнату получила, он в психушке помер, все сама... Я теперь свою "матрену" только по любви пользую... Гос-с-споди, Вероника Карповна, я уж думала, второе пришествие раньше случится, чем ваше совещание закончится... а, это? Это для "В мире животных" сюжет снимали, я в роли розового фламинго дебютировал... ну ладно, все, все, иду, иду... Пока!"
* Наша справка для тех эстетов, натуралов и контролирующих органов, которые все-таки прочли: хабалки -- незначительная, но самая видимая часть геевской популяции, проповедующая и практикующая воинственный и эпатажный феминизированный гомоэротизм с элементами трансвестизма, в сексуальных предпочтениях ориентирующаяся на натуралов. В демократических странах со значительной степенью сексуальной свободы нашли свое место в системе разнообразных трансвеститских и садомазахистских клубов и радикальных геевских политических организаций. Не вполне разделяя эстетику отечественного хабализма, редакция считает возможным познакомить с ней любознательных читателей.
© Константин Василевский
© Иллюстрированный эротический литературно-публицистический и рекламный журнал для геев "АРГО" N2 1994 г.